«Неоязычество как квазирелигия эпохи постмодернизма»

23 мая в Твери Миссионерским отделом Тверской и Кашинской епархии была проведена научно-практическая конференция «Христианство и неоязыческое мировоззрение. Современная проблематика». В ходе ее работы свои доклады представили религиоведы и миссионеры Москвы, Санкт-Петербурга и Твери. Доклад председателя Миссионерского отдела прот. Георгия Иоффе на этой конференции назывался «Неоязычество как квазирелигия эпохи постмодернизма».

Скачать

Неоязычество как квазирелигия эпохи постмодернизма

 

прот. Георгий Иоффе, СПб

История человеческой мысли после грехопадения со времен глубокой древности и до наших дней всегда разрывалась между двумя полюсами – стремлением к единству, закону, дисциплине, унификации и тягой к хаосу, деструкции, атомизации бытия. В философии Древней Греции это было противостояние классических школ Сократа-Платона-Аристотеля софистам, в ветхозаветной религии – противопоставление Единобожия и Закона суете языческого идолопоклонства, в раннем христианстве – полемика с гностиками, манихеями, а затем и с другими еретическими течениями, разрушавшими единство апостольской веры.

Если рассматривать историю сквозь призму европейской религиозно-культурной модели, мы увидим достаточно очевидную эволюцию взглядов на человеческое присутствие в этом мире:

  • Эпоха античности – человек это игрушка богов.
  • Ветхозаветный взгляд – человек это падшее творение, и может спастись лишь через неукоснительное исполнение закона, данного Богом в Откровении.
  • Европейское средневековье – Бог – Творец, Спаситель и Промыслитель мира, жизнь и смерть человека в руках Божиих, необходимость пребывания в церковной Традиции, правой веры и добрых дел для вечной жизни.
  • От эпохи Возрождения до Нового времени (XVI-XIX вв.) – страстный человек перед Богом.
  • Конец XIX – середина XX вв. – эпоха модерна – человек самоутверждающийся, а в пределе отвергающий Бога. Отвержение и разрушение Традиции, богоборчество. Но все еще признается Тот, с Кем борется бунтующий человек.
  • Со второй половины XX в. – нарастание тенденций постмодернизма (термин введен в 1970-е Ж.Ф. Лиотаром).

Философы и историки по-разному понимают и определяют постмодернизм. Например, по Х. Кюнгу — это эпоха, пришедшая на смену европейскому Новому времени, одной из характерных черт которого была вера в прогресс и всемогущество разума. Надлом ценностной системы Нового времени (модерна) произошёл в период Первой мировой войны. В результате этого европоцентристская картина мира уступила место глобальному полицентризму, модернистская вера в разум уступила место интерпретативному мышлению (Р. Тарнас)[1].

Все эти исторические перемены напрямую связаны с кризисом идентичности современного человека. В традиционном обществе никто практически не выбирает свою культурную или религиозную принадлежность. Имеется механизм традиции, и он действует автоматически, так что человеку не нужно определять свою культурную идентичность, то есть его самопонимание вытекало из его укоренённости в традиции. В сознании людей жизнь предстаёт как связный континуум, и, что не менее важно, жизнь таковой и является[2], «настоящее, как отрезок времени, отмеченный постоянством важных культурно-исторических элементов, распространялось более, чем на полтора тысячелетия», а «динамика культурно-исторической эволюции была столь незначительна, что абсурдно полагать, будто она могла осознаваться, как эволюция»[3]. Поэтому также в традиционном обществе была возможна передача опыта и знаний из поколения в поколение, при сохранении их актуальности[4].

В современном мире сложилась принципиально новая по сравнению с традиционной культурой ситуация, связанная с процессами самоидентификации, — индивид как бы выбирает идентичность сам, кроме того, идентичность является множественной. Социально-культурные основания такой возможности заключаются в том, что на смену традиционным приходят новые системы ценностей, формируется глобальное информационное пространство, происходит бурное развитие технологий, темп жизни ускоряется. Поэтому в современной динамической цивилизации всё не только быстро обновляется, но так же быстро устаревает. Приобретённый опыт и знания во многих жизненных отношениях быстро теряют актуальность и уходят в прошлое, настоящее стремительно сокращается, прослеживается явный разрыв между поколениями, механизм традиции перестает действовать, человек теряет базисные культурные и ценностные ориентиры и в итоге теряет ясное понимание своей культурной, религиозной, национальной и любой другой идентичности, которая к тому же размывается еще и глобализацией. Человек оказывается в своеобразной ловушке реального, жизненного противоречия, в ситуации «инновационного беспредела»: с одной стороны, свобода выбора и всяческих реформ в общественной жизни, с другой — их варварское, разрушительное действие[5]. В связи с этими факторами нарастает проблема кризиса идентичности и, что наиболее важно для темы нашего доклада, размываются нравственные критерии различения добра и зла.

Накладываясь на очевидные кризисы самоопределения человека в бурно меняющемся мире и новые реалии информационной эпохи, идеология постмодернизма активно внедряет в сознание людей ряд терминологических подмен, влияющих на восприятие действительности и внутреннюю систему языка и логики:

  • Персонализированная мудрость подменяется общественным мнением,
  • Необходимые жизненные потребности – массовым и избыточным потреблением,
  • Красота – гламуром,
  • Любовь – сексом,
  • Семья – сожительством без определенных обязательств,
  • Достоинство личности – политкорректностью,
  • Общение – опосредованной, обезличенной или анонимной виртуализацией,
  • Дружеская поддержка – «лайками» в соцсетях и т.д.

С точки зрения христианской антропологии, следствием таких подмен становится хаотизация сознания, когда образ Божий в человеке всячески пытается сопротивляться измельчавшим, а порой и вовсе мнимым ценностям. Но они адаптированы под «ветхого человека» – отсюда клиповое и избирательное восприятие информации и неадекватность реакций. Это имеет свои следствия и в социальной сфере – имитации вместо действий, демагогическое построение риторики и извращение смыслов ради достижения сиюминутных прагматических целей.

Сам термин постмодернизм означает – после современности, и понимается его носителями и провозвестниками в нескольких смыслах: после времени, после истории, после философии, после метафизики, после религии и т.д.

В широкой трактовке Умберто Эко постмодернизм — это механизм смены одной культурной эпохи другой, который всякий раз приходит на смену авангардизму (модернизму). Цитата: «Постмодернизм — это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности»[6].

Такое переосмысление может привести к разным результатам. С точки зрения историософии смена культурных эпох – процесс, обусловленный непрерывным движением человеческой мысли. Но если мы отвлечемся от общих рассуждений, мы увидим, что в сфере прикладного опыта постмодернистские модели порой приводят к деструктивным результатам. Это вплотную касается религиозной сферы.

Одним из своих постулатов постмодернизм объявляет конец религии. Однако отрицая традиционную религию, еще не до конца расчеловеченное постмодернистское сознание обязано заполнить возникший вакуум, и вне Откровения и Традиции продуцирует разнообразные суррогаты. Еще раз обратим наше внимание на то, что основным нравственным следствием упомянутого ранее интерпретативного мышления и кризиса идентичности в эпоху постмодернизма стало отсутствие ясных критериев различения добра и зла. При такой релятивистской идеологической установке в культурной и религиозной сфере создаются искусственные конструкты, собранные из более или менее произвольно выбранных осколков прошлых эпох.

В современном мире проблема кризиса идентичности встает перед индивидом как проблема самостоятельного выбора. Пытаясь компенсировать негативные последствия нестерпимо быстро меняющегося мира, человек ищет что-то, что обладало бы стойкостью к устареванию, придавало бы чувство причастности к некоей культуре, традиции, связи с опытом предков. Такую иллюзию «причастности к древности» (при сознательном отказе от христианства) как раз и может обеспечить идеологический конгломерат движений и организаций «Нью Эйдж», который изменяет и приспосабливает под требования и стандарты современного общества потребления элементы гностических сект времен раннего христианства, восточной, античной и гуманистической философий, западной средневековой магии, иудейской кабалистики, восточного мистицизма и древних языческих верований[7]. Истоки идеологии «Нью Эйдж» можно проследить еще с XIX века в теософии Блаватской и Олькотта, затем в антропософии Штайнера, в оккультно-эзотерических штудиях Элифаса Леви, в попытках Вивекананды перенести индийский мистицизм на почву западной христианской культуры. Но особенно ярко «Нью Эйдж» проявляется в такой его части, как неоязычество или нативизм.

Неоязычники всегда апеллируют к «опыту древних» или «опыту предков», реконструируют древние верования и в некоторых случаях быт. Такая «причастность к древности» является иллюзией, пустышкой, симулякром – копией того, чего никогда не было и не существует в реальности. И все романтические попытки в полноте возродить языческую традицию обречены на провал, поскольку для любой живой традиции необходима её непрерывность через активных носителей, сохраняющих и передающих эту традицию из поколения в поколение. Живые традиции античного и средневекового язычества были давно утеряны, поэтому для их «воссоздания» последователи нативизма часто обращаются к историческим фальсификациям, мифологизируя тем самым своё прошлое. В этом придуманном прошлом предки были свободными людьми, сами управляли своей судьбой, успешно покоряли природу, побеждали врагов, создавали свою государственность, хранили верность своим богам и развивали традиционную культуру (часто также встречаются версии о том, что славяне, например, являлись носителями мировой культуры) и т.д. «Истинную самобытную историю» они ищут в языческих временах, однако за отсутствием надёжных письменных источников, способных подтвердить их догадки, им приходится опираться на фальшивки, наподобие «древнего города Аркаима» или «Велесовой книги»[8], текст которой и первые комментарии к нему пришли к нам из-за рубежа и оказались тесно связаны с украинскими националистическими идеями. Сама «Велесова книга» воспринимается многими людьми, даже не принадлежащими к родноверию – славянскому нативизму, как священные тексты об истории и вероисповедании древних славян, хотя академическими учёными она признаётся исторической фальсификацией. Так или иначе, «Велесова книга» стала основой для русского и украинского языческого национализма.

По вполне понятным причинам нам не удастся в полной мере кодифицировать весь набор идеологем нативистских сект и секточек – имя им легион – но мы попробуем обозначить на нескольких примерах неразрывную связь идеологии неоязычества и постмодернистского сознания.

Один из столпов идеологии «славянского язычества» – так называемый «волхв Доброслав» – Алексей Александрович Добровольский (1938-2013). Вот этапы «духовной биографии» из официальной страницы его памяти в интернете:

«В 1956 году окончил вечернюю школу-десятилетку и, работая грузчиком в типографии «Московской Правды», подал заявление о выходе из ВЛКСМ в знак протеста «против поношения имени И.В. Сталина«; был исключён из комсомола. Под влиянием восстания в Венгрии, создал в начале 1957 из числа своих друзей Русскую Национально-Социалистическую Партию. В мае 1958 все её члены были арестованы. В августе 1958 Доброслав был осуждён на 3 года <…>. Освободился в 1961 году.

<…> В 1963 познакомился с членом НТС Евдокимовым и вошёл в созданную им подпольную группу. В мае 1964 все участники группы были арестованы. Доброслав симулировал психическое заболевание и был направлен в спецпсихбольницу (г. Ленинград), откуда освободился в августе 1965. В 1966 вступил в НТС и продолжил борьбу с «коммунистическим режимом», за что ещё несколько раз арестовывался органами КГБ и МВД, провёл много лет в тюрьмах, лагерях, ссылках и высылках.

В 1966 поступил на библиографический факультет МГИКа, но не закончил его в связи с очередным арестом. В 1968 умирают его мать и бабушка. На деньги, вырученные от продажи старинной семейной мебели и прадедовских икон, Доброслав в 1969 покупает целую библиотеку и погружается в эзотерический мир Елены Петровны Блаватской и загадок древнейшей истории. <…> Одновременно знакомится с парапсихологией, историей ведовства, исследует необычайные возможности человеческого организма, проводит сорокодневное голодание.

В 1986 покидает Москву и поселяется в зелёном городке Пущино, где разрабатывает свою систему целительства посредством вдыхания цветочных ароматов. В 1988 в самиздате выходит его работа «Арома-Йога», в 1989 — «Стрелы Ярилы». В 1989 принимает (самопосвящением) имя Доброслав, проводит многолюдные языческие праздники, <…> выступает с лекциями» [9].

Даже при поверхностном чтении этой биографии, мы можем достаточно легко проследить эволюцию Добровольского от принципиального комсомольца-сталиниста, через увлечение профашистскими националистическими идеями и крайне правыми политическими взглядами, наложенными на опыт пребывания в местах не столь отдаленных, – к эзотерике, магии, оккультизму, псевдомедицине и созданию собственного неоязыческого культа.

Появление современных объединений нативизма-родноверия в России относится к концу 1980-х – началу 1990-х гг., т.е. ко времени, когда в постперестроечном СССР стали массово издаваться горы всевозможной отечественной и переводной литературы самого разного качества и содержания. Однако, несмотря на самостоятельность возникновения нативистских групп, они ощутили ряд воздействий из-за рубежа. В доктринах отечественных идеологов нового язычества национал-патриотического направления, таких как В.Н. Безверхий (основатель «Союза венедов» в 1991 г.), уже упомянутый Доброслав (один из соучредителей Московской славянской общины в 1989 г.), В. Данилов («Партия духовного ведического социализма»), А. Хиневич (инглиизм), присутствуют как структурные элементы неоязыческих европейских организаций, так и мотивы индуистских (или арийских) элементов[10].

Последователи «индоарийских» направлений отечественного нативизма (например, «ведического родноверия») активно заимствуют индийские мифы, образы, узоры, предметы. Наиболее ярким примером середины 1990-х гг. стала книга В. Кандыбы «Ригведа. Религия и идеология русского народа» (1996). Идеолог «Древнерусской инглиистической церкви православных староверов-инглингов» А. Хиневич начинал свой мистический путь тоже через индийские образы, издавая в 1991 г. альманах «Джива-Астра». Нашли они своё отражение во многих элементах инглиизма, и в четырёх книгах «Славяно-Арийских Вед» (занесённых в Федеральный список экстремистских материалов под № 3353). Более глубокие связи можно обнаружить в некоторых объединениях, тесно взаимодействующих с кришнаитами. Так, В. Данилов и И. Мочалова в 1990-х создали Партию духовного ведического социализма, проводившую линию родства арийских народов. Своеобразный русский вариант шиваизма можно обнаружить у «волхва Велеслава» (И. Черкасова), главы общины «Родолюбие», начинавшего с индийской традиции и продолжившей её в доктрине «Шуйного пути» [11]. Отечественные нативисты-родноверы часто используют в своих обрядах разнообразный сувенирный «индоарийский» ширпотреб, обильно завозимый туристами из Индии, Непала, Тибета.

Эклектика культур, психопрактик, символики и терминологии вводит современное язычество в постмодернистскую квазирелигиозную парадигму движения «Нью Эйдж». В обрядах родноверов (славян) могут быть используемы предметы и символы интернационального происхождения: бубны северных народов, индийские благовония, русские рубахи и камуфляжная экипировка, походное снаряжение китайских и европейских производителей. В речи многих язычников присутствуют эзотерические понятия и термины из различных религий: «медитация», «карма», «дхарма», «чакры», «эгрегор», «энергии». Всё это также указывает на культурные заимствования и их адаптацию под свои нужды. Интересно отметить, что в этом проявляется общая тенденция, характерная и для других стран. Так, например, американские неоязычники, заимствуя инокультурные религиозные обычаи, «не стараются понять чужие культуры с их собственными ценностями, ограничениями и менталитетом, а создают для себя новую коллективную идентичность»[12].

Именно по этой причине мы можем наблюдать процессы постоянного дробления нативистских групп, сект и движений, приспосабливающих идеологию и атрибутику под личный вкус и уровень начитанности очередного лидера. А «коллективная идентичность» становится для адептов не базовой системой ценностей, как в традиционных культурах, а всего лишь дежурной и легко сменяемой одеждой из постмодернистского «секонд хэнда». Но при всей видимой карикатурности такого множества неоязыческих сект, нельзя недооценивать их влияние на умы людей, не разделяющих напрямую идеологию нативистов, но постоянно пребывающих в насыщенной псевдодуховной терминологией информационной среде.

Межправославное совещание по вопросам изучения религий и деструктивных культов в своем Итоговом документе 2017 г. особо отметило опасность современных изводов индуизма «как наиболее мощной языческой традиции нашего времени. Выдержав натиск христианского Запада, позаимствовав у него некоторые идеи и миссионерские приемы, привлекая к себе его заблудших детей, индуизм уже сто лет назад перешел в контрнаступление, стремительно заполняя духовный вакуум, образованный апостасией. Через теософию и гуруистские секты, через контркультуру и поп-религию, через йогу и биоэнергетику, через глобалистские проекты «Нью Эйдж» и нацистские доктрины неоязычников в наш мир вернулись «из пещер и дебрей Индостана» древние боги Юлиана Отступника – они только сменили маски. Не случайно и то, что практикуемая в современном неоязыческом нативизме реконструкция древних языческих религий, а точнее, их «изобретение заново» проходит на основе нео- и псевдоиндуизма. Нео- и псевдоиндуизм, особенно в своем оккультном аспекте, питает и, возможно, составляет ядро формирующейся на наших глазах религии или, вернее, консенсуса религий антихриста. Современный неоиндуизм и, в первую очередь, гуруистские секты — это миссионерский вызов Церкви Христовой, на который ей еще предстоит дать достойный ответ»[13].

В заключение попробуем предположить возможные реакции на идеологию постмодернизма в культурной, общественной и религиозной жизни. На наш взгляд, они могут быть выражены в двух основных тенденциях.

Первая из них просто инвертирует, т.е. транслирует с обратным знаком ту же постмодернистскую идеологию, делая ее еще более разрушительной:

  • В области идеологических моделей для потребителей массовой информации – это нагнетание ригористической алармистской, антиглобалистской, псевдопатриотической и националистической риторики.
  • В области общественных конфликтов – это возможный «бессмысленный и беспощадный» бунт, либо локальные инциденты на базе идеологии «гнева маленького человека» – всё отнять и поделить. За такими явлениями обычно стоят холодные прагматики, которые пытаются «управлять хаосом», чтобы направить очередной передел собственности в свою пользу.
  • В области религии – и мы, к сожалению, это сейчас наблюдаем, это фундаменталистская «ультраортодоксия» существенной части номинальных православных (в представлении которых образ борьбы с «врагами веры и Отечества» важнее Евангелия и Самого Христа) и экстремистский ислам.

Вторая возможность – и это предмет наших непрестанных молитв и упования на милосердие Божие – осознание каждым из нас и всем обществом жизненной необходимости христианских ценностей, воспринимаемых не как навязанная идеология, а как сознательно и добровольно избранная нравственная основа бытия.

[1] https://ru.wikipedia.org/wiki/Постмодернизм

[2] Человек в ситуации социально-культурного кризиса / под ред. Пятака В. И. Биробиджан: ФГБОУ ВПО «ПГУ им. Шолом-Алейхема», 2012. 82 с.

[3] Люббе Г. В ногу со временем. О сокращении пребывания в настоящем / / Вопросы философии. 1994. № 4. С. 96

[4] Ларина T.И. РЕЛИГИОЗНЫЕ ДВИЖЕНИЯ «NEW AGE» КАК ПРОЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРНОЙ ТРАВМЫ [электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/religioznye-dvizheniya-new-age-kak-proyavlenie-kulturnoy-travmy

[5] Ларина Т.И. Цит.соч.

[6] https://ru.wikipedia.org/wiki/Постмодернизм

[7] Бирюкова Ю. А. «Нью эйдж» — Супермаркет духовных услуг [электронный ресурс]. URL: http://www. countries. ru/library/religio/newage. htm

[8] Ларина Т.И. Цит.соч.

[9] http://www.ruskolan.com/liter/dobroslav.htm

[10] Гайдуков А.В. ПРОБЛЕМА ИНОСТРАННОГО ВЛИЯНИЯ НА РАЗВИТИЕ СЛАВЯНСКОГО НОВОГО ЯЗЫЧЕСТВА (РОДНОВЕРИЯ) В РОССИИ [электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problema-inostrannogo-vliyaniya-na-razvitie-slavyanskogo-novogo-yazychestva-rodnoveriya-v-rossii

[11] Гайдуков А.В. Цит.соч.

[12] Саракаева А. А. Религиозные заимствования как способ создания новой культурной идентичности в американском неоязычестве // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2010. — №1 (5). — С. 143-146. Цит. по Гайдуков. А.В. Указ.соч.

[13] http://iriney.ru/main/dokumentyi/10-ya-yubilejnaya-konferencziya.html

 

МИССИОНЕРСКИЙ ОТДЕЛ