Вопросы определения языка Церкви и миссионерской коммуникации в медийном пространстве

В сегодняшнем выступлении мы намеренно не будем акцентировать внимание уважаемого собрания на устоявшихся традиционных медийных формах: прессе, радио и ТВ, эти вопросы достаточно изучены, отчасти отрефлексированы Церковью и даже, в известной степени, регламентированы. Более всего нас интересует область интернета, которая становится основным информационным полем и пространством массовой и межличностной коммуникации в постиндустриальную (информационную) эпоху. При этом ряд форматов интернет-медиа легко переносятся на телевидение, что расширяет возможности воздействия на людей, еще не охваченных всемирной информационной сетью. В докладе цитируются, с любезного разрешения автора, фрагменты статьи д.ф.н. проф. Б.В. Маркова «Язык как способ цивилизации человека», оказавшейся удивительно созвучной общей теме конференции. Наш доклад, безусловно, не осветит в полной мере вопросы, вынесенные в заголовок, но, смеем надеяться, переведет обозначенную проблему из философского в церковно-практический дискурс, даст пищу для размышлений и материал для дальнейших дискуссий.

1. Язык и образование – философские аспекты

«Язык изучается как средство описания реальности, выражения внутренних чувств и как способ воздействия на поведение людей. То, что сейчас слова и тексты подавляются на экранах и мониторах образами и звуками, означает, что нужно поставить вопрос о тайне их воздействия. Почему среди тысячи звуков и образов только некоторые их сочетания воздействуют на людей? Ответ на этот вопрос предполагает аналитику аудио-визуальной коммуникации, выявление «грамматологии» – соотношения между знаками письма и звуками речи, описание ее кодов и правил. Но главное, это изменение общей установки на изучение языка.

Очевидно, что когнитивная (познавательная) функция не исчерпывает природы языка. Сегодня книжная культура уступает свое царское место новым аудио-визуальным средствам. Политтехнологи и социальные дизайнеры считают, что золотое время филологии и философии языка подошло к концу. Они используют для манипуляции людьми именно те стороны языка, которые пытались нейтрализовать грамматики, логики, философы», богословы.

«Язык формирует не только картину мира, но и душу человека. Наши чувства, которые мы связываем с переживаниями сердца, и на этом основании считаем аутентичными, на самом деле тоже являются сложными символическими конструктами.

Раньше люди использовали язык для утверждения национальной и культурной идентичности. Рапсоды и поэты слагали гимны, прославляющие народ, его славных предков и героев, находили слова, возвышающие человека. Язык служил неким символическим щитом, своеобразной иммунной системой, защищающей от опасных воздействий чужого.

Что же такого нового открыли новые медиа-технологи? Прежде всего, они обнаружили самостоятельность звуков и образов. Если семиотика – наука о знаковых системах – определят знаки как нейтральные носители значений, откуда они и черпают свою силу, то знаки масс-медиа обладают некой непрозрачностью, как бы собственной энергией, благодаря которой они, помимо информационного значения, воздействуют на чувства, настроения и поведение людей.

Центральное значение филологии в системе классического университетского образования определяется, прежде всего, верой в образовательные, воспитательные и коммуникативные функции письма и чтения». Блаженный Августин Гиппонский в своей «Исповеди» провозглашает: «Вот, Господи, Ты Царь мой и Бог мой, и да служит Тебе всё доброе, чему я выучился мальчиком, да служит Тебе и слово моё, и писание, и чтение, и счет» (Исповедь XV,24). «То есть, поскольку речь, чтение и письмо не просто кого-то о чем-то информируют, но одновременно гуманизируют, социализируют, словом, вырывают из животной жизни и приводят в культурное состояние, постольку система классического образования была одновременно и воспитанием, причем патриотическим. Именно это обстоятельство и заставляет нас сокрушаться, когда мы видим ее распад. Конечно, печально наблюдать упадок книжности, но тяжелее всего мириться с бескультурьем и безнравственностью.

Важной задачей гуманитарного образования было не только чтение и письмо текстов, но их комментирование и интерпретация. Сегодня мы наблюдаем упадок этих способностей и причина тому – новые технологии. Говорят, они вообще не учат мыслить, ибо они приспособлены для приема, хранения и передачи информации. Прочитал, откомментировал «лайком» или смайликом и передал дальше. Нет времени на осмысление и понимание. Отсюда приходиться писать кратко, информативно и утвердительно.

Спросим о воспитательном эффекте такого рода технологий. Они опираются не на морализацию, а на информацию. Стало быть, надо думать, как и какие стратегии коммуникации необходимо встраивать в новые технологии для достижения эффекта гуманизации. Как сделать студентов пригодными не только для работы в сфере производства информации и впечатлений, но для совместной жизни в семье, коллективе, обществе», Церкви? (Б.В. Марков).

Это рассуждение философа о кризисе классического образования в информационную эпоху. Для нас философский аспект проблемы языка и коммуникации важно осмыслить с точки зрения христианского богословия и церковной практики, особенно, практики миссии. Но сначала о технологических аспектах проблемы и о следствиях из нее, прежде всего, нравственных.

1. Технологический скачок

При жизни одного поколения, начиная с 80-х годов прошлого века и по настоящее время, радикально изменилась информационная среда. На смену внешним по отношению к людям средствам массовой информации: книгам, прессе, радио, ТВ, пришли электронные интерактивные средства коммуникации, при помощи которых каждый человек имеет возможность непосредственно участвовать в создании новостного и информационного контента. Если прежде медийной работой занимались исключительно профессионалы – идеологи, журналисты и многочисленный обслуживающий технический персонал, то теперь каждый дилетант имеет вполне сопоставимые с ними технологические возможности, а при грамотной продюсерской и промоутерской работе – вполне сопоставимую аудиторию.

С другой стороны, современное информационное пространство, включая традиционные электронные СМИ, ориентировано не только на смысловые (ментальные) и логические (вербальные) интерпретации действительности, но в гораздо большей степени, на эмоционально-подсознательные импульсы, из которых формируется картина восприятия информации ее потребителями.

«При опосредованной компьютером коммуникации ввод данных и получение информации кажутся абсолютно несвязанными. Тот, кто вводит данные, не представляет, как это будет воспринято и что ответит машина. Точно также он не знает, для чего машина выдала ему информацию. Таким образом, пропадают критерии, по которым происходит отклонение от коммуникации. Происходит исчезновение авторитета источника. Единство сообщения и понимания сходит на нет.

Электронные медиа сводят вместе научный, эстетический и этический дискурсы, причем так, что трудно отличить не только информацию от оценки, но и вымысел от реальности.

Можно указать следующие характеристики речи, письма и электронных медиа:

Речь: Поскольку внешний мир первоначально воспринимается не визуально, а акустически, то голос другого столь же необходим, как и питание. Речевая коммуникация способствует единству слушателей, но, достигая единодушия, она хуже справляется с коммуникацией смысла. Эпический рассказ обеспечивает связь прошлого и настоящего. Преодолевая временной разрыв, речь ограничивается пространственными рамками.

Письменность: изменяет механизм и порядок социальной памяти и усиливает дифференциацию социальной системы. Нельзя забывать и о негативных эффектах книгопечатания, о книжной зависимости, о  новых формах господства языка как формы описания мира» (можно это понимать как некое иррациональное доверие всякому печатному тексту).

Масс-медиа: возвращают в коммуникацию звуки и образы и при этом существенно расширяют пространственный горизонт общения, создают мировое сообщество. Весь мир становится пространством коммуникации. Обеспечивая коммуникацию, облегчая получение информации, электронные медиа сохраняют и даже усиливают негативные черты речи и прессы. Благодаря эффекту гиперреальности образов и симуляции материнского голоса, масс-медиа превращаются в орудие манипуляции массами, и это вызывает самые серьезные опасения.

Ключевая проблема идентичности также ставится и решается по-новому. Идентичность – это уже не натуральное образование, связанное с территорией, родом, речью, культурой и образом жизни, а конструкт – продукт социальных дизайнеров, изобретающих социальные контейнеры для проживания людей. Но это уже не экзистенциальное место для реализации эмоциональных отношений, а холодное пространство, в котором каждый предъявляет себя согласно своему социальному статусу. Где сегодня люди могут жить вместе, где мы можем увидеть общество? Ответ на этот вопрос обычно порождает консерватизм. Но можно ли сегодня на массовом уровне вернуть домострой, колхозы, дворцы культуры и прочие утраченные социальные пространства? Скорее всего, нет. Остается двигаться вперед и создавать искусственную среду обитания, в которой естественные продукты заменяются искусственными, а живое соседство уступает место телефонному. А в интернете сегодня реанимируются сообщества, в которых люди находят друзей и единомышленников» (Б.В. Марков).

Таким образом, при максимальном упрощении технологических процессов создания информационной среды, многократно увеличились ее суггестивные и, следовательно, манипулятивные возможности. Подводя некоторые итоги сказанному выше, мы можем констатировать, что вызовы информационного общества приобретают сегодня новые черты:

1. Доступность:новые технологии делают общедоступным, иногда в режиме он-лайн, практически любое событие или сказанное слово.
2. Субъективность:изложение и интерпретация фактов, новостей и высказываний целиком зависит от мировоззрения, совести, образования и навыков нравственной рефлексии как распространителя, так и потребителя информации.
3. Анонимность: авторство информации или высказывания, особенно в социальных сетях и на форумах, скрыто под никнеймом – псевдонимом. С одной стороны, это позволяет открыто говорить на самые острые темы, с другой – существенно снижает личную ответственность за достоверность информации или предвзятость комментария.
4. Недостоверность:так называемые «фейковые новости» и «информационные вбросы» стали частью политических и пропагандистских технологий. Бывает крайне трудно проверить достоверность получаемой информации без определенных навыков.
5. Интерактивность:комментарии к сообщениям часто воспринимаются пользователями как составная часть контента, и могут существенно влиять на информационный контекст. Существует весьма распространенная практика так называемого «троллинга» в целях самоутверждения, пропаганды или дискредитации. В крайних случаях, комментарии могут свести к нулю информационный эффект сообщения.
6. Зависимость:как следствие интерактивности и доступности. Возможность самостоятельно выкладывать и комментировать информацию, особенно в социальных сетях, а также огромный блок развлекательного контента (игры, фильмы, сериалы, клипы и т.д.) достаточно быстро вызывают зависимость от электронных устройств.

III. Богословский и миссионерский аспект проблемы

Традиционное поле богословия и культуры, как уже было отмечено, это Откровение и учение, речь и письмо, комментарии и интерпретации текстов, т.е. книжное и привычное школьное и университетское (академическое) образование. До прошлого века миссионерская рецепция культуры, т.е. согласование средств и методов миссии с разнообразием культурных и социальных проявлений, так или иначе, справлялась с вызовами времени. Принцип церковной рецепции культуры выражен святым апостолом Павлом: «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона — как чуждый закона, — не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, — чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его» (1Кор.9:20-23). Мы также утверждаем словами Св. Писания, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8), т.е. Откровение о Богочеловеке неизменно во все времена. Но мы не можем игнорировать тот факт, что информационная революция последних десятилетий поставила перед Церковью беспрецедентные вызовы, которых не исследовала ни святоотеческая традиция, ни академическое богословие. Как же действовать христианам, а тем более православным миссионерам на этом зыбком поле неизведанных ранее Церковью «новых языков» (Мк.16:17), вполне зависимых от технологий?

Нам необходимо задать себе несколько принципиальных вопросов, от ответов на которые зависит стратегия и тактика нашего миссионерского служения. Допускаем, что отнюдь не на все вопросы сразу же найдутся приемлемые ответы, но без честной постановки проблемы ее невозможно решать. Считаем, что все эти вопросы должны стать предметом нашей дальнейшей дискуссии.

Первый вопрос, вернее, целый комплекс вопросов: Возможна ли церковная рецепция современной массовой медийной культуры, или точнее – набора медийных субкультур? Нужно ли нам вообще приспосабливаться к современным способам коммуникации? Может быть, оставить всё как есть, по старинке опираться исключительно на традиционную книжную церковную культуру и академическое образование, в соответствии с которым строится обучение в духовных школах и на катехизических курсах? Но встречным вопросом будет следующий: а сможем ли мы при этом привлечь в Церковь и адекватно воспитать молодежь, выросшую уже в новых условиях постиндустриального общества? И как навести мосты между Церковью и новыми поколениями людей информационной эпохи?

Следующий вопрос: Если мы принимаем новые способы коммуникации как данность и вызов времени, то какие нравственные пределы мы должны установить им в соответствии с нашей верой? Представляется, что очевидной границей станет отсутствие в нашей миссионерской практике элементов манипулирования и принуждения. Но как их избежать, если практически все новые медийные технологии содержат элементы суггестивного воздействия на потребителя информации?

Далее – нынешнее информационное пространство, в основном, сетевое, изобилует жестким и негативным контентом по отношению к вере и Церкви. Нужно ли православным миссионерам участвовать в информационных войнах, и, если да, то в какой степени? Ведь, так или иначе, это с нами все равно происходит. Нужно ли занимать позицию круговой обороны или вырабатывать консолидированную стратегическую линию по конкретным вопросам?

Вспомним слова Спасителя: «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях» (Лук.12:2,3). Здесь речь не только о том, что в христианстве нет никаких тайных учений, но и о нравственной ответственности за каждое наше слово. Эта ответственность многократно повышается в информационную эпоху исторического бытия Церкви. Поэтому дальнейшее богословское осмысление информационно-технологического вызова должно лежать, как нам кажется, в русле нравственного богословия.

Несколько лет назад известный практикующий миссионер высказал следующую максиму: «Битву на информационном поле мы уже давно проиграли, а сейчас наша задача – строить Царствие Божие в границах отдельного прихода». Эта фраза не столь пессимистична, как кажется на первый взгляд. Если следовать внутренней логике этого утверждения, нам представляется, что миссионерские задачи в информационном пространстве будут решаться лишь в той мере, в какой будут развиваться и умножаться сплоченные евхаристические миссионерские общины.

Председатель Миссионерского Отдела Санкт-Петербургской Епархии протоиерей